Название: А кожа человека нежнее кошачьих лапок?
Автор: Небо в глазах ангела
Бета: нет
Пейринг: Себастиан/Сиэль, Грелл/Сиэль
Рейтинг: R
Жанр: легкий ангст
Дисклеймер: даже не претендую
Предупреждение: в связи с недостатком канона возможны ОСС и AU.
От Автора: прошу прощение у всех, кому трудно читать с ошибками. Но к сожалению я не умею долго ждать, поэтому отдавать бете текст на правку уже не стану, раз уж он так удачно написался. Посему, предупреждаю: текст не отбечен, но я готова исправить ошибки, если мне на них укажут, а вот настаивать на бетинге не стоит, потому что раз выложила, значит бетить уже не имеет смысла, по крайней мере для меня.

***
Темно-серые камни мостовой. Алая, алая кровь, словно зарево заката. Красное на сером – классическое сочетание. Говорят, что благородное. Может быть. Слипшиеся от крови алые пряди, распахнутые в мир, на веки застывшие алые глаза. Красиво? Пугающе. Твои волосы кажутся мягкими даже сейчас, когда они безжизненны, когда ты мертва. Такими же мягкими и шелковистыми, какими были когда-то, когда я был еще маленьким и еще умел смеяться. Теперь я разучился даже плакать, а смех и вовсе оставил мою жизнь. Ты хотела отобрать её у меня, хотела убить, но не смогла. Я хотел покарать тебя, наказать за все те преступления, что ты совершила против подданных Её Величества королевы Виктории. Ведь я – Фантомхайв, цепной пес британской короны. И перстень королевы на моем пальце никогда не позволит мне об этом забыть.
Ты умерла мгновенно. Может быть, это слабость, но мне бы хотелось, чтобы тебе не было больно, когда уродливая механическая коса Жнеца перерубила твое тонкое, словно ивовая ветвь, тело. Когда из твоей груди, как кадры заезженной кинопленки, вырвались на свободу воспоминания. Радость, надежда, любовь. Горечь, отчаяние, боль. Какая же она все-таки маленькая и хрупкая, человеческая жизнь. И это тоже моя слабость. Разучившись плакать и забыв, что такое смех, я все еще способен сожалеть. Когда ты умерла, я сожалел о тебе, о том, что не смог предотвратить это. И отдал приказ. Я хотел отомстить. Отомстить этому полубезумному клоуну. Грел Сатклиф. Твой нелепый дворецкий, Красный Жнец. Может быть такая поспешность в приказах и была моей ошибкой, но я не жалею. Ни о едином слове, сказанном в ту ночь, окрашенную в цвет твоей крови, не жалею.
Себастиан безупречен. Идеальный дворецкий дома Фантомхайв. Мое идеальное оружие. Мой личный демон. Пока я не найду тех, кто убил моих родителей и не отомщу за их смерть, он никогда не солжет мне и вечно будет предан. Таковы условия контракта и мы оба соблюдаем его. Иногда мне становится холодно от его жестокости по отношению ко всем людям, кроме меня. Иногда, меня бесит его отношение к уличной кошке, подушечки лапок которой ему так нравится нежить и ласкать. Иногда, в последнее время все чаще, я ловлю себя на том, что завидую. Завидую этой подзаборной кошке. И тогда становится страшно и отчего-то трудно дышать.

***
- Вы снова сбросили во сне одеяло, мой господин, - он так учтив и так беспристрастен со мной сейчас, что невыносимо хочется сделать хоть что-то. Любое безумство, любую непристойность, лишь бы он перестал смотреть на меня, как на предмет интерьера.
- Себастиан…
- Да, мой господин?
- Почему тебе так нравится тискать кошек за подушечки лапок?
- Тискать, милорд? Они такие мягкие и нежные. А кошки милые. У нас в Преисподние домашние любимцы совсем не такие. Они мне никогда не нравились.
- А кожа человека нежнее кошачьих лапок?
- Смотря, какого человека. Господин?
- А моя?
Наверное, мне должно быть стыдно, что я сейчас так откровенно его провоцирую. Но отчего-то именно сейчас я не испытываю ни смущения, ни стыда. Кажется, я действительно хочу, чтобы он ко мне прикоснулся, как к кошке. Хотя бы как к кошке.
- Вы желаете, чтобы я попробовал?
- Да. Без перчаток.
- Как вам будет угодно, мой господин.
Он неторопливо стягивает с длинных тонких пальцев перчатки. Кисти рук у него узкие и изящные, они кажутся слабыми, но я-то знаю, как они могут раздвинуть, словно пластилин, стальные прутья.
Весь замираю. Себастиан присаживается на самый краешек моей постели. Кладет перчатки на тумбочку рядом с кружкой недопитого чая. Нависает надо мной. И улыбается как много раз прежде, лукаво и не проницаемо. Весь подбираюсь и жду. А он все медлит и медлит. Он что, издевается? Приоткрываю рот, чтобы напомнить ему условия контракта. И он, неожиданно, проводит пальцами по моим губам, оттягивает немного нижнюю и смачивает подушечки моей слюной. Вздрагиваю и чувствую, как щеки начинают пылать. Да, что же он делает, а?!
- Себастиан!
Но он словно не слышит. Ведет по моей шее влажную дорожку, как будто рисуя. И словно гипнотизирует своим не мигающим взглядом. В узких зрачках пляшут черти. Демон откровенно наслаждается моей беспомощностью перед ним, моим замешательством. Мне бы разозлиться, но от чего-то не получается. Чувствую себя экзотическим цветком, нанизанным на его взгляд, словно на булавку. Глубоко вздыхаю. Хочу прекратить это безумие, но он не дает мне произнести ни слова. Неуловимым движением опускает руку вниз и запускает её под мою рубашку. Пробегает пальцами по животу, словно играет на пианино. Они у него теплые, а вовсе не холодные, как мне представлялось. Непроизвольно вздыхаю. Он перестает улыбаться. Секунду смотрит на меня, а потом убирает руку и как ни в чем не бывало встает и принимается снова одевать перчатки.
- Ну, как? – сиплым шепотом спрашиваю у него.
- Лучше. Намного лучше, мой господин, - он снова улыбается, а я переворачиваюсь на бок. Он укрывается меня одеялом. Склоняется к уху и шепчет.
- Но я надеюсь, если вам взбредет в голову продолжить свое маленькое исследование, мой господин, вы все же дадите себе время немного подрасти.
Лишь выдыхаю. Он выпрямляется. Забирает мой давно остывший чай с тумбочки и подсвечник с каминной полки. Не хочу. Не хочу, чтобы он уходил. Не хочу снова оставаться один.
- Останься, пока я не усну.
- Да, мой господин.

***

- Маленький, маленький граф, вы такая лапочка, когда связаны и вдвойне милей, когда беспомощны. Правда, беспомощны вы постоянно, и если бы не мой обожаемый Себастианчик, давно бы попались на крючок какому-нибудь негодяю.
Красный дворецкий смеется, хохочет, кривляется. Клоун? Хуже. Шут. Клоуны безобидны, и даже жестокие шутки у них всего лишь удар по самолюбию, но не жизни. Шуты, шуты другое дело. Смешны и нелепы, но хитря и так коварны. Никогда не знаешь, к чему приведет их очередная шутка, низвергнет единым словом, или вознесет до небес.
Руки связаны крепко, не разорвать. Жесткая, колючая веревка впивается в нежную кожу запястий. Какая-то тряпка затыкает рот, и выплюнуть её никак не получается. Ни пошевелиться, ни продохнуть. Сиэль сам не понимает, как мог оказаться в такой нелепой в своей абсурдности ситуации. Красный Жнец предусмотрителен. Ведь он уже знает, стоит лорду Фантомхайву открыть отмеченный контрактом глаз, как его личный демон сможет найти и настигнуть его, где бы он не находился, даже в самой преисподние. Но еще рано. Великолепный красный шут еще не готов к приему столь важного гостя. А пока можно вовсю поразвлечься. Жаль, что убивать маленького графа нельзя. Да и сильно ранить не стоит. Грел хорошо помнит, каким опасным становится Себастиан, когда его господину угрожает опасность. И каким красивым. Просто оторопь берет. Ах, как жаль, что он такой упрямый! Одним очарованием его не возьмешь.
- Маленькому графу страшно? Не отвечайте милорд, я знаю, что страшно, - коса Жнеца взвизгивает врезаясь в каменную стену подвала возле детского личика. Каменное крошево карябает кожу, царапинки не глубокие, но некоторые из них тут же начинают кровить. Но как бы не желал Красный Жнец узреть иную реакцию, в синем, словно омут, глазе юного графа нет ни намека на испуг. Только холодное, искусно сдерживаемое бешенство.
Он не имеет право бояться. Он не игрушка для этого фигляра. Граф Фантомхайв ждет и знает, что дождется. Все же глупая была идея прогуляться, когда сам же отправил Себастиана к информатору, который намекнул, что располагает информацией об «Опиумном заговоре». Теперь-то понятно, что это изначально была лишь приманка. Но тогда, у него самого все трепетало от предвкушения, что вот-вот он получит так необходимые ему сведения и сможет хоть немного приблизиться к разгадке тайны смерти своих родителей. Поэтому-то он и позволил себе такую не обдуманную беспечность. Просто сил больше не было дожидаться Себастиана в карете и бездействовать.
Как попал в сырой подвал с каменными стенами и оказался связан, Сиэль не помнил. Но это и не важно. Главное, что выбраться из цепких лап Грела самостоятельно он уже не мог. А еще никак не получалось дозваться Себастиана. То ли Красный Жнец каким-то образом блокировал зов контракта, то ли самому Сиэлю не хватало сосредоточенности, особенно сейчас, когда Жнецу надоело издеваться над ним словами, и он явно намеревался перейти к более материальным провокациям. Пальцы, скрытые под тканью кроваво-красных перчаток прочертили дорожку по щеке мальчика. Тот непроизвольно дернулся, такими ледяными они ему показались даже через ткань.
- Ну-ну, маленький граф. Не боитесь ни смерти, ни боли, и так шарахаетесь от ласки, - глумливо ухмыляется Жнец, склоняясь к побелевшему от ярости лицу, - Может быть стоит приласкать вас? Может быть хоть тогда вы заплачете, а что еще лучше, закричите? Уверен, вам понравится, маленький граф. Даже мой обожаемый Себастьянчик оценит, ммм… - блаженно закатывает глаза Грел и плотоядно облизывается. Отставляет в сторону свое оружие и недвусмысленно кладет руки на узкие мальчишеские бедра.
Вот тогда ему становится страшно. Но Сиэль, не подает виду. Не говорит ничего, не моргает. Продолжает все так же смотреть на гримасничанье Жнеца, все с такой же ненавистью во взгляде. И даже не вздрагивает, когда Грел быстро расстегнув пуговицы на его штанишках, запускает руку в белье, ощупывая. Это так противно, что граф не произвольно сглатывает борясь с приступами тошноты и омерзения.
- Не нравится? – выдыхает бывший дворецкий мадам Ред в ухо мальчика, которого начинает бить дрожь от бессильной ярости и унижения. На глазах наворачиваются слезы. А Себастиан все не приходит. Неужели и не придет? Неужели солгал, когда на могиле последней жертвы Джека Потрошителя, поклялся быть верен своему господину до самого конца.
А Грел продолжая томно дышать в шею, двигает рукой, пытаясь получить хоть какой-то отклик на свои действия. Но его нет. Демонстративно вздыхает и отстраняется, не забыв на последок лизнуть за ушком, наслаждаясь биением маленькой жилки, которую так хочется прикусить. В другое время он бы так и сделал, но Себастиан все же та сила, с которой приходится считаться даже Жнецу.
- А если так?
Сиэль не видит, глаза застилают невыплаканные слезы, лишь чувствует, как коварный красный дворецкий опускается на колени. Как приспускает штанишки вместе с бельем. Обхватывает ладонью, проводит ногтем по головке, оттягивая нежную кожу. Больно, унизительно, противно до тошноты. Но тело все равно реагирует против его воли. Из горла вырывается сдавленный всхлип.
- О, так уже лучше! – насмешливый голос откуда-то снизу и чмокающий звук, когда рот полный острых, словно нарочно подпиленных зубов, размыкается и заглатывает почти до основания. Громкий отчаянный вскрик. Одинокая слезинка медленно ползет по бледной детской щеке. И оранжево-красные глаза с вертикальными росчерками зрачков из темноты, и живые тени за ними.
Не громче дыхания.
- Себастиан…
И вот теперь можно отпустить себя. Позволить измученному сознанию ускользнуть в небытие и обмякнуть в теплых руках того, кого ждал так долго.

***

Просыпаюсь с громким криком. Только через несколько секунд осознаю, что это я только что так отчаянно кричал в полный голос. Да что же это, неужели сна испугался! И тут я вспоминаю. Все-все. Тело холодеет и становится липким от пота. Перед глазами всплывает ухмыляющееся лицо Красного Жнеца, его острые зубы возле моей шеи, его влажные касания. Вспоминаю всю ту мерзость, что эта тварь посмела проделать со мной. Дрожу. Обхватываю себя руками, но теплее не становится. Кажется, что только холодней.
- Мой господин, - голос от двери раздается так неожиданно, что я давлюсь вздохом и закашливаюсь. Себастиан тут же оказывается рядом. Садится на кровать и тут же обнимает за плечи. Крепко, надежно. Такую защищенность я чувствую только в его руках. Только в его. Вцепляюсь пальцами во фрак и утыкаюсь лицом куда-то в шею. Я знаю, что это слабость. И знаю, что он тоже это знает. Посмеется? Как тогда, когда Элизабет разбила мое кольцо, он был таким ироничным, таким невыносимым. А потом вернул его мне и остался со мной, пока я не уснул. А сейчас? Что он будет делать сейчас? Когда я почти сижу верхом на его коленях. И у меня нет абсолютно никакого желания с них слезать. Мне кажется, он это осознает. Прижимает меня к себе сильней. И я понимаю, что он обязательно припомнит мне эту слабость, но не сейчас.
- Вам больше нечего бояться, мой господин, - голос звучит очень ровно и успокаивающе. И мне действительно становится легче спросить.
- Ты убил его?
- Нет. Но он больше не сможет вас похитить.
- Почему ты так уверен? – ерзаю, пытаюсь устроиться удобней на его коленях, но все равно неудобно. Вздыхаю и отстраняюсь. Перебираюсь на кровать. Он тут же меня отпускает. Я так и знал. Так и знал, что ничего не значу. Абсолютно ничего. Всего лишь неудобный довесок к контракту, главным призом в котором моя душа. Вздох разочарования вырывается против моей воли.
- Так будет, уверяю вас. А я никогда не вру вам, мой господин.
- Я помню. Ты единственный, кто не врет, никогда не врет мне. Я ценю это, - последняя фраза вырывается сама по себе. Наверное, я все еще не до конца проснулся, поэтому мое собственное тело все еще не полностью мне подвластно. Но он переспрашивает, и я знаю, что придется ответить.
- Цените?
Снова забираюсь под одеяло, укладываюсь на подушки и натягиваю его до подбородка. Я бы накрылся с головой и отвернулся, но это станет признанием моей беспомощности перед ним, моей вины. Хозяин не имеет право испытывать ни то, ни другое по отношению к слуге. Поэтому я отвечаю, пока он неотрывно смотрит на меня.
- Да.
Он так не уловимо быстро придвигается и склоняется надо мной, что я не успеваю ни испугаться, ни осознать, что он собирается делать. Как его губы накрывают мои, а язык врывается в рот. Неожиданно, но отчего-то вовсе не противно, а наоборот обжигающе и волнующе. Не сразу понимаю, что уже сам обнимаю его за шею, притягивая ближе, и жадно отвечаю на поцелуй.
Безумие заканчивается так же внезапно, как и началось. Он отстраняется, продолжая упираться руками по обе стороны от моей головы. Его глаза с узкими зрачками ничего не выражают. А мои? Что он видит сейчас в моих глазах?
- Он больше никогда не посмеет прикоснуться к тебе, - голос звучит все так же ровно, но отчего-то сейчас мне кажется, что в нем слышатся теплые нотки.
- Почему это так важно для тебя?
- Потому что когда-нибудь ты станешь моим.
И я хорошо понимаю, что он не врет в этот момент. Когда-нибудь я сам приду к нему. Но не сейчас. Не сейчас.